Я
излагаю свое личное субъективное мнение о Расуле Гамзатове и его творчестве,
основанное на собственном восприятии и, разумеется, исходящее из своей же
позиции. Литературоведческий анализ – тип исследования, который разворачивается
на границе между наукой и искусством. Его инструменты – текст, топос (особая
логическая техника создания мыслительного пространства), дискурс, смысл,
контекст.
И
еще, на наш взгляд, поиск в авторе себя, а в себе – автора, то есть понимание
изложенного как процесс постижения или порождения смысла. Мы сделаем лишь
несколько коротких шагов на этом, давно протоптанном пути, выбрав в качестве
предмета текст книги «Мой Дагестан».
Ведущие
литературоведы, видные дагестанские, российские, грузинские, азербайджанские,
башкирские и другие писатели и критики давным-давно определили, что книга «Мой
Дагестан» – «главная книга» и вершина гамзатовского творчества. Входя в фактуру
текста книги, мы добавим: «Мой Дагестан» – это феноменология гамзатовской любви
к Дагестану и дагестанцам. Подтверждает такой вывод и цитата из книги: «Мое
сердце до краев наполнено Дагестаном». Не тогда, когда молодому Расулу
Гамзатову дали Ленинскую премию, а когда вышла книга «Мой Дагестан», он стал
«свадебным генералом» на любом российском и международном литературном форуме,
его слова ловили на лету, ему аплодировали в Кремле и российских деревнях, в
более чем семидесяти странах мира, где издана книга «Мой Дагестан». Помню, как в
далеком 1978 году, в первой своей зарубежной поездке в отеле Хельсинки дагестанских
туристов встречали песней «Журавли» на финском языке.
Откуда
же появился такой феномен – Расул Гамзатов? Почему его уникальная и в то же
время планетарная книга «Мой Дагестан» выходит именно в начале 70-х годов
прошлого столетия (он закончил книгу 25 сентября 1970 г.)?
Ни
поэт, ни философ, ни политолог, ни историк, ни публицист – никто не может
выпрыгнуть из рамок истории, из рамок своего времени. Как сказал Августин
Блаженный, «есть три времени – настоящее прошедшего, настоящее настоящего и
настоящее будущего». В 1960-70-е годы целую жизнь все мы (или почти все)
существовали под властью времени. Под его категорическими лозунгами и огромными
портретами его вождей, которые в бытность мою секретарем Махачкалинского
горкома партии и я устанавливал на главной площади республики. Но это были наши
лозунги, лозунги нашего времени. Наши вожди и наши герои труда. Именно в эти
годы при всех противоречиях времени (под его тяжестью и страхом) в Дагестане
произошел небывалый в его истории ранее промышленный (новые и новые заводы),
строительный (новые и новые пятиэтажки и высотные дома, многочисленные
объекты), научный (30-летние доктора наук), культурный (широко известные
композиторы), в целом творческий взрыв. Изменился жизненный цикл самосознания
дагестанских народов, у людей появились радость в глазах и улыбки на лицах,
возникли устойчивые, стабильные общества в рамках сельской, городской,
национальной общностей. На общереспубликанской фазе общность становится единым,
живым организмом, с единым самосознанием и идентичностью (было совершенно
некорректно даже интересоваться, кто он по национальности) и единой иерархией
ценностей.
Все
это не могло не повлиять на творческих людей, на деятельность их союзов и
объединений. В результате изменилась и структура дагестанской литературной жизни.
Возродился титан, крупнейший мыслитель этого времени – Расул Гамзатов. В
окружении его художественного слова появились новые талантливые имена Ахмедхана
Абу-Бакара, Фазу Алиевой, Аткая Аджаматова, Анвара Аджиева, Адалло Алиева,
Юсупа Хаппалаева, Рашида Рашидова, Омар-Гаджи Шахтаманова, Камала Абукова, Нуратдина
Юсупова, Алирзы Саидова и многих других, совсем еще молодых людей, которые
зазвучали не только в Дагестане, но и во всем СССР.
Все
оттуда, из того времени и пространства, из того пути, который прошел наш народ.
И «Мой Дагестан» – это даже не книга. Это явление, которое больше книги. Оно
изменило агрегатное состояние не только дагестанской, но и всесоюзной
(российской) литературы. Высочайшие ставки мысли отличают изощренную игру
деконструкции, несводимую к какому бы то ни было набору известных в литературе
схем, правил или приемов. Непохожесть, непривычная особенность текстов и
топосов, выражения, обороты речи, подзаголовки с курсивом типа «Говорят», «Еще
говорят», «Бывает так», «У горцев спросили», «Из записной книжки», «Абуталиб
сказал», «Абуталиб отвечает» (в реальности Абуталиб Гафуров ничего так не
сказал и ни на что так не отвечал. Этот собирательный, обобщенный образ в лице
бедняка, сказителя и зурнача, мудрого народного поэта, который совершил
«орлиный взлет к вершинам поэзии» в гамзатовское время), «Мой отец
рассказывал», «Один кубачинец сказал», «Еще рассказывали», «Или бывает так»,
«Воспоминание», «Из разговора на аульском годекане», «У горцев спросили»,
«Вопросы и ответы» и т.д., и т.п. – завораживает и затягивает, волнует и
смущает, будоражит и тяготит. Это и есть гамзатовская феноменологическая
герменевтика в российской литературе. Гамзатов этим самым возвышает свою мысль
до философской рефлексии, до своеобразной философии языка, философии культуры.
«Если культура – это система средств получения и использования энергии, значит
она подчиняется тем же законам, что и другие материальные системы,– законам
термодинамики» (Лесли Уайт, американский философ). Вот вам и базисные
гамзатовские принципы в художественной литературе. И поэтому поэт обращается:
«Читатель, мой друг, мне сорок четыре года... В этом возрасте писатель должен отвечать за каждое свое слово. Если в моей книге ты увидишь мысль, которая ночевала уже раньше в чьей-нибудь другой книге, выбрось ее из своего сознания... Если найдешь верную мысль, подчеркни ее. Если же найдешь неверную – подчеркни дважды». Такое напутствие тоже соответствует духу времени читающего Дагестана.
Главная
книга о родной земле содержит обширный историко-культурный материал с
древнейших времен до наших дней, осмысленный художественным языком. Автор
выходит и за пределы Дагестана (Англия, Франция, Италия, Испания, Канада, Япония,
Иран, Ирак, Египет, Африка), вводит нас в широкий мир русской, западной,
восточной и других культур, сравнивая их со многими элементами дагестанской
(кавказской) цивилизации. Здесь образы Шамиля и Шуайнат, его наибов
Хаджи-Мурата и Ахвердил Магомеда, главы республики, общепризнанного политика
Абдурахмана Даниялова, поэтов Саади, Хайяма, Хикмета, Кайсына Кулиева, Мустая
Карима, Ирчи Казака, Махмуда, Сулеймана Стальского, Эффенди Капиева и многих
других. Язык подсказывает или просто диктует ему бесчисленное количество
неожиданных афоризмов, притч, иронии, мифов, сказаний.
Одним
словом, ни в одном из контекстов не обнаруживается ничего случайного; напротив,
в них, говоря словами Пастернака, «дышит почва и судьба». Беглый мой анализ
книги не исчерпывается пониманием самого текста. Самое главное – обогатить и
расширить свой мир с помощью гамзатовского текста. Лишь наличие внетекстовой реальности
придает тексту смысл. Поэтому ценность – это не книга «Мой Дагестан», а
отношение к ней человека. А ведь я первый читатель и слушатель этой масштабной
книги Расула Гамзатова.
Было
это так. Субботний день. Десять часов утра. Расул Гамзатов за своим огромным дубовым
рабочим столом в кабинете Союза писателей Дагестана. Слева к приставленному
столу сел известный мудрейший писатель Магомед-Расул, справа – выпускник Московского
государственного университета, не менее талантливый поэт, журналист, сценарист,
литературовед Омар-Гаджи Шахтаманов, а по центру, по приглашению Расула,
оказался я, тогда секретарь комитета комсомола Дагестанского госуниверситета.
Расул Гамзатович в начале как-то в шутку сказал: «Вот и мы собрались. Будем
работать целый день, если сегодня не успеем, то завтра после обеда продолжим».
Потом делает он еще одно предложение: «Слева у нас главный критик, справа сидит
переводчик, а Абдуллу будем считать народом, это студенческий народ». Наступила
добрая, рабочая тишина. Двери Союза писателей были закрыты изнутри. Омар-Гаджи
начал с энергией читать только что завершенный подстрочный перевод на русский
язык книги «Мой Дагестан». Когда прошло где-то около двух часов, было
прочитано: «Вместо предисловия», «О предисловии вообще», «О том, как зародилась
эта книга, и о том, где она писалась», «О смысле этой книги и о ее названии», «О
форме этой книги, как ее писать». Вдруг Расул Гамзатович вскочил со стула и
говорит: «Это либо какая-то ерунда, либо что-то великое»,– и похвалил
Омар-Гаджи. В восемь вечера я ушел, а их троих оставил. С собой же я взял
девять переписанных моей рукой страниц этой книги. И когда позже книга вышла в
переводе Владимира Солоухина, сделал сравнение. Эти страницы, в частности, были
изданы в переводе Шахтаманова без малейших изменений. Омар-Гаджи по праву мог
бы считаться автором многих подстрочных переводов Расула Гамзатова.
2013 год
Магомедов,
А. «Мой Дагестан» – фактор гамзатовского времени [Текст]: Эссе о творчестве
Расула Гамзатовича Гамзатова (1923 – 2003)/ Абдулла Абдуллаевич Магомедов// Дагестанская
правда.- 2013.- 21 августа.
Абдулла Абдуллаевич Магомедов – государственный и общественный деятель, доктор
политических наук, профессор
Комментариев нет:
Отправить комментарий