РОДНИКИ ПОЭЗИИ

Алигаджи Ахлаков

Прозрачными родниками подлинной поэзии назвал Расул Гамзатов сокровищницу горской поэзии Формула — чисто расуловская: простая, но яркая по образности и емкая по содержанию.

Вслушаемся в смысл сказанного поэтом. Источник. Родник. Ручьи и реки. Высокие горы и глубокие ущелья. Синее небо и черная земля. Старые как мир слова-образы. Их мы услышали в раннем детстве, когда еще не знали их смысла. Потом узнали, почувствовали их прелесть. А потом понемногу стали привыкать к ним, как к своей вещи: знакомой и прекрасной.

Что же за ними скрывается? Какой образный смысл, какие чувства? Родник — один из любимых поэтических образов горцев — олицетворяет в сознании народа чистоту и красоту. Красоту душевную и физическую.

Родник холодный, пробившийся из скал,—
Ужель испить тебя не суждено мне?
Жаждою томим, в страсти горю,
Но из ручья не пью — до родника дойду.

Здесь родник — символ любви, горячей, преданной. Здесь, обращаясь к народному художественному творчеству, поэт не таит этой своей «слабости» и знает за что: «В историю дагестанской литературы они [имеются в виду народные песни] вошли как драгоценные алмазы, восхищающие глубиной мысли, легкостью и изяществом форм, простотой и красотой языка. Фольклор это вечное, неугасающее пламя наших народов».

Такая открытая любовь, такая глубокая, можно сказать, сердечная привязанность Р. Гамзатова к народному творчеству, конечно, имеет свое объяснение, свои причины.

В прошлом в жизни народов Дагестана устное творчество имело исключительное значение, и ныне оно играет значительную роль в духовной жизни горца.

Во всяком случае, в Дагестане фольклор — это не рудимент (хотя и рудиментарного в нем достаточно), а живое народное слово в живом бытовании. И горец, что называется, с молоком матери впитывает его в себя. И всю жизнь оно сопутствует ему. И не только. Он сам создает его. Так, и до недавнего времени считалось большим недостатком человека, если он не может сложить хотя бы нескольких стихов. А молодые люди — те объяснялись в любви только стихами. Если же вдруг кто обнаруживал полную неспособность к сочинительству, то он обращался к более талантливому земляку. Не потому ли так много разных и интересных поэтов родилось в этом маленьком горном крае?

Расул Гамзатов — сын народа, который на протяжении веков создал клад поэтических жемчужин В этом одно из объяснений особого пристрастия поэта к народному творчеству.

Но Р. Гамзатову посчастливилось вдвойне. Он родился в доме, где сам воздух, казалось, был пропитан ароматом народных песен и стены расцвечены яркими красками сказочного эпоса: белыми, красными, синими (любимыми в народе цветами).

В этом доме жил сам Гамзат, отец Расула, этот живой носитель художественной и исторической памяти народа, высоко ценивший мысли и чувства, облеченные в образную форму, т.е. то, что мы называем поэзией.

И для Расула отец был первым учителем и другом. «Отец был моим первым наставником в поэтическом искусстве»,— скажет позже сам Расул. Гамзат ввел Расула, мальчика впечатлительного и поэтичного по натуре, в этот волшебный мир народной поэзии, дал ему почувствовать вкус народного слова, то сладкий, то горький, но родной, близкий. Через много лет Р. Гамзатов, обращаясь к тому оставшемуся далеко позади миру, скажет: «Народные легенды, сказки и песни, услышанные мной в детстве, на всю жизнь оставили свой след в сердце моем, как кубачинский резец на рукоятке сабли». И тому лучшее свидетельство — само творчество поэта, в особенности его книга «Мой Дагестан».

Р. Гамзатов глубоко изучил и досконально знает народное творчество. В. Огнев и Л. Антопольский, авторы наиболее глубоких, на наш взгляд, исследований истоков и национальной специфики поэзии Р. Гамзатова, важнейшим свойством Гамзатова-поэта называют ощущение непосредственной живой жизни. Более того, «трудно назвать другого современного советского поэта, в стихах которого это ощущение выявлялось бы с такой полнотой, проникало бы все творчество в целом... Непосредственность — и форма и содержание его. Это детское начало поэзии Расула Гамзатова».

А в каком же из видов искусства наиболее ярко выражена эта естественность, это непосредственное ощущение жизни, если не в народном творчестве! В этом свете весьма примечательно признание и самого поэта: ему наиболее дороги произведения, в которых сделана «попытка по-новому осмыслить» все, что было, а главное, что и останется» — это «Четки лет», «Две шали», «Письмена», «Мой Дагестан». Р. Гамзатов называет их своим вторым детством, своей взрослой, проверенной любовью. И это его отношение к старине вполне объяснимо, так как без знания того, что создано и пережито народом, без большой любви к нему и путь в большую поэзию заказан. С другой стороны, своим отношением к народному творчеству Р. Гамзатов являет собой образец высокого интеллекта и культуры.

Суждения Р. Гамзатова, выношенные им на собственном трудном опыте постижения истинно народного, весьма определенны и четки. Они, может быть, не изложены в стройной системе с развернутой научной аргументацией, иллюстрациями и т.д. Но высказанные образно и лаконично мысли и раздумья поэта о судьбе народного творчества, о путях его использования, на наш взгляд, представляют интерес для исследователей и литераторов, и на них следует обратить самое серьезное внимание.

В своих выступлениях, статьях, да и в художественных произведениях Р. Гамзатов вновь и вновь возвращается к наиболее узловым вопросам литературы: о назначении искусства, о роли поэта и его социально-нравственном кредо, о традициях и новаторстве, о народности и национальном своеобразии литературы, о ее связи с художественным творчеством народа.

Говоря о влиянии и связи народного творчества с литературой, поэт имеет в виду не поверхностное подражание народным образцам или использование отдельных сюжетов, мотивов, образов, а явления более глубинные. Речь идет о народознании, как определяет В.Г. Базанов фольклоризм Н.А. Некрасова, о постижении исторически меняющегося национального характера, о социальной, нравственной и эстетической ценности народных произведений. Р. Гамзатов утверждает, что в опыте народа, его истории и культуре сокрыты большие духовные ценности, которыми нельзя пренебрегать. Из идейных, эстетических, нравственных обретений прошлого должно многое черпать нынешнее поколение.

И когда Ираклий Абашидзе называет творчество Р. Гамзатова открытием миру Дагестана, то, в первую очередь, подразумевает открытие поэтом национального характера своего народа в его историческом развитии. А в решении этой труднейшей поэтической задачи Р. Гамзатову значительно помогло обращение к истокам национального характера, запечатленным в народном творчестве.

Преклоняясь перед художественной красотой устного народного творчества, Р. Гамзатов, утверждая преемственность в литературе, призывает, однако, к чувству меры, которое вместе с гармонией составляет качество истинной поэзии.

Решительно выступая против проявлений нигилизма по отношению к творчеству народа, Р. Гамзатов в то же время постоянно предупреждает об опасности экзотизма в литературе, этого ложного, искаженного понимания традиционного. «Старые черкески, кинжалы с кубачинскими узорами, занимательные дидактические сюжеты, диалоги, напоминающие сборник пословиц и поговорок, экзотика, тысячелетние пышные метафоры, сравнения и т.д. В этом ли заключается национальный колорит, национальная форма, национальные традиции? Нет, и еще раз нет!»— решительно заявляет он.

Известно, что в определенный период своего развития у народа обостряется интерес к своему прошлому. Понять себя, свое место среди народов, свою роль в истории, заглянуть в прошлое, чтобы определить свое настоящее и строить будущее — вот смысл обращения к предкам.

Это явление особенно характерно для народов Дагестана. А опыт прошлого, опыт многих поколений наших народов запечатлен в основном в устном художественном творчестве. Поэтому лучшие представители нашей литературы и прежде всего Р. Гамзатов в своих творческих исканиях щедро черпают материал из арсенала устного художественного творчества, из фольклора.

Фольклор с исключительной силой выразил жизнелюбие горских народов, их здоровый дух крестьян и воинов, совершенно естественные для них чувства человечности, добра, любви.

Все народное творчество пронизывает идея человечности, дружбы, добрососедства людей, уважительного отношения их друг к другу. Недаром в народе говорят: «Кто не бывал в гостях, тот не сможет и оценить гостя» или «хороший сосед лучше брата».

Расул Гамзатов создает свои знаменитые «Надписи» по мотивам народных песен, пословиц, изречений. При этом он выбирает из фонда народного только те зерна, из которых прорастает колос дружбы и доверия, и отбрасывает то, что противоречит этим исходным качествам горцев.

И ночью к нам входи и днем,
А не придешь, так мы поймем:
Боишься, что к тебе потом
И мы когда-нибудь придем.

Здесь начало стиха в чисто горских формах гостеприимства утверждает идею сближения людей, сердечную открытость, радушие. (Концовка четверостишия — чисто гамзатовская, неожиданная, лукавая. Окрашивая стихи светлым юмором, а не прибегая к язвительной сатире или скучному дидактизму, поэт снимает ту сложившуюся некогда в старые времена, но встречающуюся и теперь, настороженность к людям, предубежденность по отношению к ним.

Заключенная в этом и более выпукло проявляющаяся во многих других произведениях Р. Гамзатова идея исключительно важна не только и не столько ее оценочностью прошлого, но главным образом ее прицелом на современность и на будущее.

Не имея возможности в небольшой статье охватить даже малую часть творчества Р. Гамзатова в его соотношении и взаимодействии с фольклором, укажем только на некоторые его произведения. У поэта есть полюбившиеся ему образы, с которыми ему будто жаль расстаться и которые он заставляет каждый раз звучать но-иному. Один из таких образов — персонаж из детской сказки-песенки, видимо, некогда имевшей обрядовое ритуальное назначение. Еще в поэме «Год моего рождения» были замечены и особо выделены народные песни, бережно обработанные поэтом.

Это песни о чабане, о маленьком Али, «Дингир-Дангарчу» — невычурные, свежие, как омытая дождем природа. И в ней песня тянется как цепочка: вопрос — ответ, вопрос — ответ.

Незатейливая структура произведения, движение сюжета с помощью однотипных ходов, нанизанные друг на друга мотивы, как и следует быть в сказке для детей. Легкая для запоминания каждая строка, заканчивающаяся этим таинственным и звучным, как бубенчик на шее ягненка, словом «Дингир-Дангарчу».

После выхода поэмы проходит пятнадцать лет. Поэта не оставляет в покое этот удивительный Дингир-Дангарчу с его великой любовью к жизни, к самой обыкновенной, будничной: построить дом, жениться, народить детей. Новое стихотворение поэта «А что потом?» в целом выдержано по стилю и внешнему строю в духе народной песни.

«Скажи, чудак, мечтаешь ты о чем?»
«Красавицу хочу обнять я тонкую!»
«Бери красавицу, а что потом?»
«Потом хочу сыграть я свадьбу звонкую!»
«Но свадьба сыграна, построен дом,
А что потом?»
«Хочу детишек вырастить».
«Детишки вырастут, а что потом?»
«Потом я счастья им хочу и милости».
«Ну все сбылось, и внуков полон дом,
А что потом?»
«Наверное разлука,
Но если вечно думать: «что потом?»—
У нас не будет ни детей, ни внуков!»

И все же стихотворение по своему настрою, по силе и степени художественного обобщения новое, наисовременнейшее.

Для Дингир-Дангарчу, этого дитя природы, так естественна дарованная ему жизнь. И перед ним, собственно, не встает вопрос, зачем жить. Тем более не мучим он вопросом: зачем вся эта суета, все эти заботы? Народно-поэтический уровень мышления не отрывает человека от окружающего мира: природного и человеческого, он с ним слит воедино. И песенка фиксирует это состояние души человека: ощущение им цельности мира, идеальной гармонии, чувства полноты жизни.

Современный человек — сложная личность, осмысливающая свое истинное назначение, смысл своей жизни, способная как бы со стороны посмотреть на себя и оценить себя. Мыслящая личность — уже в чем-то сомневающаяся, ищущая истину. И поэт, этот властитель дум, призван рассеять сомнения, дать ответ на то, что волнует человека. Р. Гамзатова и самого порой мучают сомнения, когда в сердцах поэт бросает такие слова:

И я бы был большим оптимистом,
Если бы в мире этом было все гладко!

Но червь сомнения, который порой гложет ранимое сердце поэта, не способен убить в нем огромную жажду жизни («Я солнце пил, как люди воду»). Ибо не сомнение, не раздвоенность души, а цельность, природное горское жизнелюбие — натура поэта.

И меж бесхитростных строк стихотворения «А что потом?» угадывается большой философский смысл: «Мы рождены, чтобы жить, и наше назначение в том, чтобы своей жизнью создать новую жизнь — и ради настоящего и будущего стоит жить».

И не случайно в стихотворении рядом со словом «дети» соседствует «счастье». Не любование собственной персоной, а гордость счастьем своим, неотделимым от счастья других, — эта позиция художника прямо противостоит и спорит с философией индивидуализма и духовного обнищания.

Мастерски использует Р. Гамзатов этнографическую деталь, изречение, извлечение из устного кодекса норм обычного права, для выражения своих мыслей и чувств. Таков, например, обычай старины, когда женщина кидала платок меж дерущихся мужчин, и мужчины обязаны были тут же отбросить оружие. Этот адат Р. Гамзатов вводит в стихи для выражения, можно сказать, мирового масштаба явлений.

О женщины, пока в смертельной злости
Не подняли мечей материки,
Мужчинам под ноги скорее бросьте
Свои в слезах намокшие платки.

Оказывается, отживший уже обычай народный в умелых руках художника может сослужить еще поэтическую службу. Конечно, не в его первоначальном ограниченном значении, но как некий поэтический символ, условный знак. Прибавление к этому женскому платку-символу эпитета «намокший в слезах» вызывает из глубин людской памяти боль по погибшим в минувших войнах близких, поэт напоминает о бедствиях и несчастьях, причиняемых ими.

Здесь надобно сказать и о таком свойстве аварской поэзии, как героическое начало, ибо для нее, как и для литератур ряда других народов, например, грузинской, героическое — это само эстетическое качество образного мышления. Истоки его восходят к богатым традициям героического эпоса горцев. От этих традиций отталкивался и Расул Гамзатов, создавая свои первые поэмы и стихи военных лет. Само название его первых книг — «Огненные строки», «Пламенная любовь и жгучая ненависть» — подчеркивает их героический пафос. Созвучные героике тех горячих дней, они сыграли свою роль. Но тем не менее, первые опыты Р. Гамзатова говорят о том, что поэт еще почти полностью находится в плену традиций — народно-поэтических и литературных. Он как бы по наитию, подсознательно чувствует, что нужно дальше развить эту традицию. Но как? Отсутствие опыта, жизненного, духовного, поэтического, как правило, не позволяет ему вырваться из круга уже сложившихся до него представлений и образов. Взять хотя бы цикл стихов «За слезы матери». Они искренни и эмоциональны. Но идеи патриотизма здесь облечены в форму народных и литературных образов- штампов. Мать, уходящий на войну сын и его любимая. Или известная схема «мать и дочь». Юноша, сын для матери, а для сестры брат, назавтра снаряжается на фронт. Переживания остающихся дома.

Когда же пройдет эта долгая ночь?—
В мягкой постели нет покоя мне.
Уходит завтра мой друг на войну —
Мать, посоветуй, что ему сказать.

Подобное где-то мы уже встречали. Где же?

Приход лета, мать, не замечаю я —
Вижу лишь: уходят отряды в поход.
Седлают, родная, джигиты коней,
Ужели оседлает коня и мой друг?

Это из старинной народной баллады. Нетрудно заметить повторение поэтом уже известных, ставших общим местом, поэтических ходов.

Меняется время, вместе с временем и люди. И воинственность горцев, некогда воспетая в песнях, уступила место другим категориям, другим понятиям. И поэт констатирует, сравнивая современность с прошлым:

В век Шамиля баталии бывали,
Их чтит поныне горская земля,
Но разве славных не было баталий
Со времен пленения Шамиля?

Нет, славных битв произошло немало,
Но только горец в них не обнажал
Холодной стали острого кинжала,—
Стал ныне мирно выглядеть кинжал.

Но это вовсе не значит, что героическому не осталось места в жизни.

Героизм ратный, культ силы и воинственности ныне отошел на второй план, восторжествовал героизм свободного труда. И народный поэт Р. Гамзатов воспевает наших людей, их дела и дни.

С другой стороны, неизмеримо расширилось в наши дни само понятие героического. Ныне драматические конфликты перенесены в сферу нравственного и духовного развития личности. И вот в этом проявлении героизм более всего привлекает Гамзатова-поэта.

Не бойся врагов, стихотворец! Взгляни,
Как верных друзей твоих много везде!
«А если в день черный изменят они?»
«Не бойся! Жена не оставит в беде!»
«А если изменит жена?» — «Ничего!»
«Чего же бояться тогда?» — Одного:
Опасной измены самому себе!

Сродни этому стиху и другое произведение Р. Гамзатова, где использовано известное изречение, ставшее крылатой фразой:

На сабле Шамиля горели
Слова, и я запомнил с детства их:
«Тот не храбрец, кто в бранном деле
Думает о последствиях!»

Этот афоризм в свое время имел определенное, связанное с воинскими доблестями человека, Узкое значение. Р. Гамзатов сознательно подчеркивает это, связывая храбрость с «бранным делом». Но далее следует неожиданный, но поэтически оправданный переход в сегодняшний день. Р. Гамзатова уже не удовлетворяет формула в ее старом звучании. Он не отбрасывает старый образ, как ненужную вещь, а поворачивает его лицом к современности, наполняет его содержанием и принципом нашей жизни.

Поэт, пусть знаки слов чеканных
Живут с пером твоим соседствуя:
«Тот не храбрец, кто в деле бранном
Думает о последствиях!»

Последними строками поэт вновь утверждает: «Будь верен самому себе, будь смел в суждениях своих, как предки твои были смелы в бою...»

К ратному подвигу приравнивается героизм мысли, героизм чувств. В новом звучании дедовская формула приобретает универсальное значение как мерило мужества слов и дел человека.

Было бы неверно полагать, что одна народная поэзия питает творчество современного поэта и определяет его лицо, его особенности. Действительность, окружающая жизнь с ее радостями и горестями, драмами и комедиями — вот главный источник поэтического заряда и сам объект художественного творчества. Характер же постижения этой действительности определяется идейной позицией писателя, а также мерой постижения им традиций художественной культуры не только собственного народа, но мировой культуры. Именно поэтому поэзии Р. Гамзатова оказалась «по силам сама диалектика жизни» (В. Огнев).

Произведения выдающегося советского поэта, его понимание роли фольклора, осмысление им народных художественных традиций свидетельствует о том, что без опоры на национальную почву, которая питает своими живительными соками современное искусство, творчество обречено остаться безликим и бескровным. Само освоение же народного творчества должно идти не по пути перепевов фольклорных тем, мотивов и образов (хотя и хорошая стилизация имеет право на жизнь), а путем развития, преодоления старых традиционных эстетических понятий и художественной системы в целом.

1976 год

Ахлаков, А. Родники поэзии [Текст]: О творчестве Расула Гамзатовича Гамзатова (1923 – 2003)/ Алигаджи Аминович Ахлаков [1932 – 1975]// Расул Гамзатов – поэт и гражданин: Сборник/ Составитель Камал Ибрагимович Абуков.- Махачкала: Издательство Дагестанского филиала Академии наук СССР, 1976.- С. 198 - 207.

Алигаджи Аминович Ахлаков (1932 – 1975) – кандидат филологических наук