РАСУЛ ГАМЗАТОВ О ПРЕЕМСТВЕННОСТИ В РАЗВИТИИ ЛИТЕРАТУРЫ

Сайпулла Мухтаров

Выявление закономерностей непрерывного идейно-эстетического развития культурных богатств наций и народностей СССР и их глубокое осмысление занимает центральное место в современной советской литературной критике. Ленинское учение о культурном наследии является стержнем развития литературно-критической мысли.

В условиях обострения идеологической борьбы в мире вопросы преемственности традиций и новаторства в литературе приобретают новое звучание и смысл, как выражение противостояния двух культур — социалистической и буржуазной. В этом отношении пристальное внимание исследователей справедливо обращено на творчество выдающихся советских писателей. При этом следует не забывать, что творчество крупных писателей и поэтов выступает как синтез и обобщение всего многообразия опыта предшествующего духовного развития общества. В этой связи, как известно, не составляют исключения и их литературно-критическая деятельность, публицистика, раздумья по вопросам литературы и искусства.

Прежде всего речь будет идти о так называемой «писательской критике», которая имеет давние традиции. Достаточно вспомнить наследие А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого. Для М. Горького литературная критика была одной из форм активного участия в литературной жизни страны, строительстве новой культуры. В наши дни эти традиции продолжают в своем творчестве Л. Леонов, Ю. Бондарев, Ч. Айтматов, С. Залыгин, Э. Межелайтис, Мустай Карим, К. Кулиев, Д. Кугульдинов, Р. Гамзатов и многие другие.

Таким образом, назрела острая необходимость изучения и обобщения этого эстетического опыта и на этой основе выявления гармонического сочетания в многонациональной советской литературе прогрессивных традиций с ее новаторскими поисками.

В этом смысле, на наш взгляд, значительный интерес представляют литературно-критические работы Расула Гамзатова, в которых в яркой образной форме выражены эстетические взгляды поэта, понимание им природы искусства, сущности художественного творчества, проблем преемственности, традиций и новаторства в литературе и т.д.

Не беря на себя задачу всестороннего освещения этого вопроса, хотелось бы проследить эволюцию взглядов Р. Гамзатова по вопросам преемственности в развитии дагестанской литературы.

Забегая вперед можно отметить, что суждения Р. Гамзатова о преемственности в развитии литературы базируются не только на эстетическом опыте фольклора и литературной классики, но и на опыте современной художественной практики.

Однако не так уж легко определить, как эти уроки, принципы Р. Гамзатов реализует в своем творчестве. Что взял поэт из русской классики, из других братских литератур, из сокровищницы мирового искусства? Легко опознаваемых следов этого влияния, возможно, мы не найдем в его произведениях. В высокоталантливом произведении не всегда зрим «след» конкретного влияния.

Известный советский литературовед Г. Ломидзе отмечает: «Попытайтесь назвать учителя Р. Гамзатова. Кто он? Лермонтов? Толстой? Чехов? Шолохов? Федин? Ауэзов? По всей вероятности ни дин из них. Но без этих писателей, возможно, не было бы такого Гамзатова». В своих раздумьях о творчестве признанных мастеров художественного слова известный советский писатель Ч. Айтматов пришел к такому признанию: «...мне трудно выделить кого-либо из классиков: видимо, наступила пора, когда они сливаются з единый большой опыт — и Толстой, и Чехов, и Достоевский, и западные классики. Поэтому к классикам я отношусь так, как к солнцу. Оно излучает свет (в одном солнце у меня и Томас Манн, и Шекспир, и Достоевский), а каким образом доходят до меня его лучи — это не так существенно».

Там, где материал художественной практики «не в состоянии» однозначно указать на «секреты» художественного мастерства писателя, как правило на помощь приходит его литературно-критическая деятельность. «Критическая деятельность как бы дополняет художественные искания,— пишет Б. Егоров,— так что, подчас видение мира данным литератором может быть по-настоящему понято лишь при соотношении его художественных и критических произведений...»

Народное творчество, постоянно питая поэзию Р. Гамзатова, помогает ему постичь историю, быт и дух народа, являясь в то же время для него неисчерпаемым источником нравственных сил и вдохновения.

Непреходящую ценность фольклорных традиций поэт-критик видит в богатстве звучания мыслей и чувств, в изобразительно-выразительных возможностях языка. В статье «Песни безымянных певцов» мы читаем: «Народные песни —это горные родники, откуда берут начало ручейки и реки, сливающиеся в бурное море советской поэзии. И я завидую тем нынешним и будущим певцам моей страны, которые прибавят к песням своего народа хоть одну свою песню».

Для Р. Гамзатова история и современность сосуществуют на равноправных началах. Для поэта в мире «безначально все и изначально все». Не случайно он спрашивает «что появилось раньше — песня или сказка?» Художественное время точным измерениям не подчиняется, так как «сказочность в поэзии и поэзия в сказках тесно сомкнуты, как кинжал с ножнами».

Ряд литературно-критических очерков, портретов, высказываний Р. Гамзатов посвящает выявлению творческих уроков представителей мировой классики. С чувством большой признательности говорит он о реалистической школе русской классической литературы, возглавляемой гением Пушкина, Лермонтова, Некрасова и других. В статье «Он победил» поэт-критик, штрихами вырисовывая важнейшие черты творческого портрета А.С. Пушкина, старается схватывать главные, наиболее близкие его собственным творческим исканиям моменты. По Р. Гамзатову, Пушкин прежде всего «необычайно расширил духовное пространство мира в целом и каждого человека в отдельности». С горечью говорит Р. Гамзатов о дуэли Пушкина с самодержавием, с насилием, с несправедливостью и ложью.

Лермонтов для него — «олицетворение великой поэтической традиции, глубины общечеловеческой мысли». А в целом Пушкин и Лермонтов открыли для него раньше всех и ярче всех его родину — Кавказ.

Проявляя критический подход к русской классике, факты литературы прошлого Р. Гамзатов рассматривает с точки зрения их места в современной идеологической борьбе. В статье «Люблю его стихи», излагая свой взгляд на творчество Некрасова, он отмечает: «...раздумья поэта о судьбе русской женщины и в наши дни наталкивают многих горских поэтов на аналогичную свою тему», «...любовь к России и утверждение им России и помогали, и помогают каждому народу, малому или большому, в своем собственном самоутверждении».

Высвечивая опыт Некрасова, современное звучание его произведений, как боевую программу для поэтов наших дней, поэт-критик обнаруживает высокую гражданственность, патриотизм поэзии Некрасова.

Чисто кавказская тема, может, и не была в центре внимания Некрасова, как у Пушкина, Лермонтова, Бестужева-Марлинского, Толстого и других. Наравне с другими классиками Некрасов дорог Р. Гамзатову как поэт-гражданин, осмысливающий судьбу своего народа, Родины, поэта с высокими морально-нравственными принципами.

Р. Гамзатов уделяет должное внимание и восточным традициям. Он считает, что «не все, что идет от восточной традиции, плохо и неприемлемо». Поэт призывает отказаться от порочной практики стремления использовать старые, готовые, найденные другими образы, нежелания думать заново, искать, всматриваться в жизнь.

Р. Гамзатов прежде всего видит в Хафизе «глашатая любви и свободы», подчеркивает его «жизнерадостное мировосприятие», способность «дать ответ правдивый на любой вопрос». К Хафизу он питает особые чувства симпатии за его глубочайшее презрение к земным властителям, покушающимся на любовь, топчущим человеческое достоинство. Саади же велик силой и глубиной страсти, выражением нового, не испытанного другими людьми чувства.

Современное звучание Хафиза и Саади Р. Гамзатов видит в том, что их «поэзия утверждала и утверждает, как вечные ценности, идеи братства, справедливости и мира». В этом критик усматривает подлинную гражданственность Хафиза и Саади, так как тема любви, казалось бы, «безобидно традиционная тема восточной поэзии становится в то же время формой резкого социального протеста, потому что право на любовь предполагает свободу и равенство людей».

Отдельные высказывания Р. Гамзатова проливают свет на жизнестойкость древнегреческих традиций, органически сочетающих в себе рациональное и эмоциональное, также на творчество Шекспира, Байрона, Рабиндраната Тагора и других классиков.

Раздумья о путях развития многонациональной советской литературы занимают его особо. Р. Гамзатову дорог опыт М. Горького. С особым чувством благодарности отмечает горьковскую традицию заботы о молодой смене: «Я убежден, что любой из нас должен, даже просто обязан ощущать "чужое" творчество как свое личное дело, как общее дело всей литературы. И чувствовать глубокую ответственность (в этом тоже выражается гражданская сущность художника) за то, чтобы ничто талантливое не заглохло, не пропало, стало достоянием духовной жизни народа, общества. Нельзя никогда забывать, что эта традиция — забота о молодой смене — восходит к Горькому».

Высказывания Р. Гамзатова о творчестве отдельных советских поэтов и писателей пронизаны горячим стремлением синтезировать их опыт, открывать перспективу к новым художественным горизонтам. Главным в Тихонове он находит «неразрывность его мировоззрения и мироощущения», творчество Симонова подкупает документальной достоверностью, Светлова он видит в его «стремлении к человеческому братству», в «конспиративном благородстве», Михалков удивляет умением писать одинаково интересные для всех возрастов и поколений произведения, Айтматов же — пониманием сущности мирового искусства, умением передать народный дух и характер героев в их общечеловеческой сущности.

С любовью рисует Р. Гамзатов портрет башкирского поэта Мустая Карима: «Рассказать о человеке коротко — значит рассказать о самом главном, что вас больше трогает в его судьбе и характере,— отмечает Р. Гамзатов.— Для меня главное в Мустае Кариме— это его привязанность и любовь к людям».

Классики дагестанской литературы — предмет особой «сыновней» заботы и «священнодействия» эстетики Р. Гамзатова. Он стремится понять и в полной мере раскрыть новаторский дух их творчества, извлечь уроки для современного поколения дагестанских писателей.

Интересы критика Р. Гамзатова по отношению к историческому прошлому дагестанских народов выходят далеко за рамки чисто художественного творчества. Объясняя мотивы обращения к творчеству летописцев горного края Магомед-Тахира ал-Карахи, Гасана Алкадари, Гаджи-Али и других, он отмечает: «Перечитывая эти труды, невольно обнаруживаешь новые ощущения, связанные с образом Родины, порой приходят самые неожиданные ассоциации, а главное — иным, более емким, что ли смыслом наполняется содержание современности».

Целой поэтической школой воспринимает Р. Гамзатов поэзию О. Батырая, Е. Эмина, И. Казака, Махмуда, С. Стальского, Г. Цадасы, Э. Капиева. В статье «Бессмертие Батырая» Р. Гамзатов отмечает умение Батырая выражать мысли и чувства так, чтобы поэзия могла стать духовной опорой для людей, выступать защитником самых высоких общечеловеческих идеалов, оставаясь чисто национальным поэтом.

Уроки же Махмуда из Кахаб-Росо убеждают его в том, что у настоящих поэтов жизнь и творчество неразделимы, и если ему диктует сердце, то поэт может восстать против мнений света. «...Поэтические творения должны быть такими,— заключает для себя Р. Гамзатов,— чтобы по ним можно было составить панораму времени», «...поэзия — зеркало движения души поэта, и поэтому нельзя скрывать свои чувства».

С особым публицистическим пафосом Р. Гамзатов пишет о творчестве С. Стальского. В поэзии «Гомера XX века» он видит уроки того, как проводить через традиционные формы новаторские идеи, видеть в обыденной жизни высокую поэзию и извлекать из нее «чистейшее золото», писать «по зову сердца, совести, души».

Священна память об отце, жизнь, нравственные уроки и эстетические принципы которого служат Р. Гамзатову образцом служения своему народу и высоким гуманистическим идеалам. В поэме «Разговор с отцом» Г. Цадаса выступает как философ, как поэт- трибун. Впервые от отца узнает будущий поэт Р. Гамзатов о том, что в поэтическом творчестве требуется прежде всего искренность, правдивость, честность. Отец учит сына неразрывности связи с жизнью народа, служит народу верой и правдой, завещает ему беречь язык и лучшие традиции народа, остерегаться национальной ограниченности, смотреть на мир глазами гражданина великой державы социализма. Словом, уроки отца для Р. Гамзатова — яркий пример гармоничного сочетания идейности и художественности в творчестве, слияния национальной самобытности и интернационализма.

На формирование морально-нравственных и эстетических принципов Р. Гамзатова заметное влияние оказало творчество Эффенди Капиева. Капиевское требование: «Да здравствует зрелость и никаких скидок», подвижничество Э. Капиева, его титанический труд по сближению культур народов Дагестана, стремление проложить свою тропу в литературе и шагать в ногу с эпохой, вровень с грандиозными событиями своего времени, требовательность к себе и другим Р. Гамзатов не просто разделяет, а полностью берет на вооружение.

Продолжая капиевские традиции в критике, Р. Гамзатов в статьях «За большую поэзию», «Поэзия — та же добыча радия», «Быть требовательным», «Навстречу современности», «Искусство неподдельно» и других выступает не только против механического воспроизведения приемов фольклора в литературе, механического прививания достижений литератур разных народов, но и горячим поборником ломки старых традиций, не отвечающих идейно-художественным завоеваниям нового времени.

Развитие искусства строится, по мнению Р. Гамзатова, не только на следовании даже лучшим традициям: «Каждый писатель должен вносить в искусство свое новое и при этом важно понять завещание, выделить лучшее, прогрессивное в прошлом опыте, сделать его своим достоянием», «...наследуя лучшее в прошлом, открывать новые пространства смысла».

Отмечая негативные явления в литературном процессе Дагестана и всего Северного Кавказа, Р. Гамзатов призывает соблюдать основные принципы социалистического реализма, придерживаться логики самодвижения закономерных явлений жизни.

В статье о Капиеве под названием «Слово о поэте» Р. Гамзатов шаг за шагом следит за тайнами изображения национального характера, создания истинно народного художественного произведения. Читая же «Записные книжки» Капиева, Р. Гамзатов с упоением наблюдает за раскрытием во всей чистоте и красоте души человека, души писателя, своей капиевской души.

В критической практике Р. Гамзатов в духе капиевских традиций ратует за поэзию активную, злободневную, отвечающую духу времени. «Поэт должен идти,— читаем мы у Капиева,— в ногу со временем: если время лиса, то сказано: будь быстроногой борзой и гонись за ним не отставая». В статье Р. Гамзатова «За большую поэзию» по этому же поводу сказано: «Время — это быстро скачущий конь, и задача настоящего поэта поймать за гриву коня и сесть в седло современности, быть глашатаем эпохи... Поэзия призвана быть пульсом жизни народа, барометром его мыслей и дел, чувств и борьбы».

Продолжением капиевских традиций звучат раздумья поэта- критика о художественном слове: «...надо жить страстями и идеями своего времени... иногда мне кажется,— замечает Р. Гамзатов в диалоге с Казбеком Султановым,— что литература — это вовремя сказанное слово, насущное для людей, твоих современников, нужное им».

Р. Гамзатов считает, что носителем и защитником идей партии писатель, если он честный человек, становится по зову своей совестя. Важным критерием партийности литературы в суждениях поэта-критика выступает «уверенность в своих силах, в победе, в непоколебимой правоте нашей — дум наших, дел наших, наших мечтаний», «непримиримость к существующим недостаткам, борьба за улучшение действительности...»

Категорию народности Р. Гамзатов не мыслит вне вопроса об отношении читателя к литературным произведениям, вне вопроса об их идейности и художественности. Народность литературы в эстетике Р. Гамзатова объединяет как отражение масштабных событий из жизни народа, так и высокую художественность, выступающую в единстве формы и содержания, рационального и эмоционального, традиций и новаторства, национального и интернационального, преемственную связь духовной культуры поколений.

Поэт-критик призывает отказаться от такой практики, когда, уходя в лирику, забывают о главном — о большом созидательном труде советского человека, проходят мимо больших событий жизни народа. Как негативные моменты в развитии литературного процесса Северного Кавказа Р. Гамзатов отмечает подражание в прозе, особенно на колхозную тему. Многие писатели примитивно представляют себе учебу у русских писателей, считают себя учениками Маяковского, если стихи написаны лесенкой.

Традиция, по мнению Р. Гамзатова, всегда была верной подругой новаторства. Преемственность развития литературы предполагает новаторство каждого художника последующих эпох, личный вклад в литературный процесс. Органическое, обогащенное, преобразованное включение в современное искусство художественного наследия прошлого всегда приобретает новаторское значение. Истинный поэт никогда не отвергает прогрессивных традиций прошлого, но и не следует им рабски, а продолжает по-своему развивать их, и только на этом пути достигает подлинного успеха.

Р. Гамзатов хорошо осознает, что каждая эпоха ставит перед писателем новые задачи, требующие новых художественных решений. А открытия возможны только в процессе творческого развития традиций.

Можно привести множество примеров из художественной практики Р. Гамзатова, подкрепляющие его новаторское отношение к традициям. Об этом пишут в своих исследованиях многие литературоведы и критики. Однако Р. Гамзатов сетует на то, что многие его поэтические открытия объясняют властью традиций. Власть традиций в восьмистишиях, как и в сонетах Р. Гамзатова, сказалась в стремлении к «выразительному лаконизму», а открываемые «новые пространства смысла» свидетельствуют о новаторском характере творчества поэта: «Я начал писать восьмистишия,— признается Р. Гамзатов,— потому что в них мне тогда удобно было высказаться. И "заголовки" на большие вещи нередко находили свое полное и законченное воплощение в этом коротком жанре».

Раскрывая секреты своих находок, поэт-критик как бы приглашает нас в свою творческую лабораторию: «Когда я поделился с друзьями замыслом своей предстоящей книги и прочел первые наброски, друзья сказали: "Да это же аварские сонеты!" Действительно, по сути, по композиции и даже по теме мой замысел, показалось мне, ближе всего к форме сонета. И я решил написать сонеты. Я решил написать сонеты средствами аварской поэтики... Некоторые приняли их за новшество, введенное мною под влиянием европейской поэзии. Но Европа тут при чем? Только название европейское!»

Иные критики не совсем правильно оценивают художественное своеобразие книги «Мой Дагестан» Р. Гамзатова. Известный белорусский писатель Янка Брыль, не сумев первоначально уловить новаторский смысл этой замечательной книги, усмотрел в ней «какую-то излишне "народную наивность"».

Отмечая новаторские поиски Р. Гамзатова в книге «Мой Дагестан» по проблеме реализации национального и интернационального в литературе, например, можно выделить стремление писателя осознать существенные стороны национальной жизни в их общечеловеческой сущности. Подобно тому как Ч. Айтматов переосмысляет народные мифы и легенды в свете сегодняшних задач, так и Р. Гамзатов обращается к народным понятиям «дом», «отец», «мать», «огонь», «вода», «добро», «зло», «жизнь», «смерть». Размышления над вечными темами и понятиями — это не просто восхищение тем, как ты понимаешь эти понятия. Это его своеобразное отношение к прошлому, настоящему и будущему. Слияние этих трех аспектов раскрывает всю глубину, все многообразие интернационального звучания произведения Р. Гамзатова.

Слова «огонь», «пламя», «пламенный» имеют конкретное звучание — пламенный привет, пламя пожара и войны, пламя очага, пламя тепла и света, праздник огня в Индии, огонь поэзии, огонь любви к отчизне, огонь — отец, огонь — душа Дагестана. Огонь в сердце матери и в очаге каждой сакли. Огонь — это вечная жизнь и история разрушений. В книге понятие «огонь» дано в самых разных интерпретациях. Но интернациональное звучание Р. Гамзатов придает только такому огню, который согревает людей, объединяет их и дает им силу.

Обращение писателя к вечным темам продиктовано стремлением постичь глубины исторического и эстетического осмысления этих понятий самим народом. Эволюция мысли героя происходит путем соприкосновения с самыми важными вопросами национальной жизни. А процесс такого осмысления максимально выявляет общечеловеческое звучание этих вопросов.

Р. Гамзатов широко обращается в своем творчестве к историческому и эстетическому опыту многих народов Индии, Кубы, Болгарии, Японии и других. Выявление национально самобытного и привлечение для его глубокого осмысления опыта других народов, на наш взгляд, составляет в творчестве писателя чудесный сплав. Слияние этих двух начал во всей многонациональной советской литературе создает чрезвычайно многообразное проявление национального как закономерность превращения его в интернациональное. Таким образом, яркое национальное перерастает в интернациональное и наоборот интернациональное становится достоянием национального.

Поисковый характер суждений Р. Гамзатова о традициях и новаторстве, о преемственных связях литературы проявляется также умении проникать в творческую лабораторию мастеров художественного слова. Так, например, говоря о традициях Батырая Р. Гамзатов отмечает умение классика дагестанской литературы смеяться над богатством, давать в двух-трех словах удивительные характеристики аульским богачам, стяжателям: «Был он первый богатей, но ничтожный человек», «закрома полны зерном, а в доме хлеба не найдешь, на горах стадо овец, мясо не видать в котле, мой несчастный Гамбулат, как богато ты живешь».

Новаторский дух советской литературы Р. Гамзатов связывает, с одной стороны, с изменением мировоззренческой основы художественного творчества, с расширением и углублением картины мира в литературе, с другой — с обогащением средств эстетического воздействия на читателя, на народ, человечество.

Художественное мастерство, качество эстетического воздействия на читателя, новаторство советского писателя Р. Гамзатов связывает с умением сообщать значительные вещи непринужденно: «Нарочитая острота эксперимента, игры мне лично, как поэту, чужда. Прием, мне думается, не должен быть на виду. Технически выделенное намерение отвлекает читателя от главного—сопереживания»... «Жизнь всегда была и будет удивительно сложной и удивительно простой. Мы иногда упрощаем ее, не замечая реальной сложности. Иногда же усложняем, не замечая реальной простоты».

Небывалый рост международных контактов открыл советскому искусству новые сферы влияния, в то же время возникли и большие возможности воздействия буржуазного модернизма на художественные вкусы советского общества и творческие поиски советских писателей. И поэтому Р. Гамзатов в центре литературно-критического творчества ставит задачи борьбы с чуждыми явлениями, борьбы с псевдоноваторством, против ложных и вредных тенденции в искусстве и литературе. У поэта-критика мы читаем: «Когда литература перестанет питаться пищей своих отцов, а перейдет на иные, изысканные заморские блюда, когда она переменит нравы и обычаи, язык и характер своего народа, когда она изменит им, она захиреет, зачахнет и не помогут ей никакие лекарства».

Не случайно Р. Гамзатов требует соблюдения конкретно-исторического, классового подхода при изображении событий и лиц. С возмущением пишет он об одном немолодом горском литераторе, который вдруг засомневался:    «А была ли вообще классовая борьба в нашем горном крае? Такой писатель, претендуя на народность, обязан был знать,— отмечает критик,— о выстрелах, гремевших когда-то в ущельях Дагестана, Чечено-Ингушетии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, об убийствах и подлюгах, организованных кулаками, бывшими беками и помещиками».

Таким образом, преемственные связи в эстетике Р. Гамзатова осуществляются на основе органического, обогащенного, преобразованного включения в современное искусство художественного наследия прошлого, на основе упорной и постоянной учебы у собратьев по перу, неутомимого труда над своим поэтическим мастерством. Потенциальные возможности новаторства критик связывает с творчеством тех писателей, которые взяли лучшее от своего народа, потому что гордятся своим народом, его культурой, его традициями, и в то же время чувствуют себя представителями великой советской культуры, чувствуют ответственность перед мировой культурой: «Орел, который не летит из своих гор к далеким просторам,— это еще не орел, а только птенец. Но и та птица, которая из далеких просторов не возвращается к родному гнезду, тоже не орел, и вообще — ни пава, ни ворона!»

1984 год

Мухтаров, С. Расул Гамзатов о преемственности в развитии литературы [Текст]: О литературно-критической деятельности Расула Гамзатовича Гамзатова (1923 – 2003)/ Сайпулла Мухтаров// Литература Дагестана и жизнь: Альманах/ Составитель Магомед-Загид Амиршейхович Аминов [1938 – 1996].- Махачкала: Дагестанское книжное издательство, 1984.- С. 36 - 46.