РАСУЛ ИЗ ЦАДЫ

Дмитрий Трунов

Он рассказывал о своей последней поездке за границу. Рассказывал, как всегда, увлеченно и образно. И мы, слушая, мысленно переносились далеко за океаны и континенты.

Солнечная пальмовая Гавана. Великолепный отель «Гавана либре». На фасаде гигантское символическое изображение – из земного шара вырастают плотно друг к другу три фигуры: представители трех континентов, трех рас. Отель заселен неграми и арабами из Африки, индусами и вьетнамцами Азии, испанцами и португальцами Латинской Америки, делегатами большой семьи народов Советского Союза.

В отеле «Гавана либре» проходит конференция солидарности трех континентов. Идет большой разговор о том, как объединить усилия свободолюбивых народов, чтобы взять верх над империализмом и колониализмом. И он, Расул Гамзатов, сын маленького дагестанского народа аварцев, тоже участвует в этом большом разговоре.

На пленарных заседаниях, на заседаниях комиссий и секций – жаркие прения, дискуссии. Ведь собрались люди не только разные по цвету кожи и по убеждениям, вероисповеданию, но разные по классовому происхождению. Были люди с намерениями сорвать единодушие конференции. Рассказывая нам об этом, Расул говорил:

– Мы, советские делегаты, знали, как вести себя.

И Расул там, в далекой Гаване, сердечко жал руку партизану из лесов Анголы, герою-бородачу Сьерра-Маэстры, наследнику Патриса Лумумбы из Конго.

Последняя поездка Расула Гамзатова на Кубу – в январе 1966 года. А четыре месяца спустя Расул – в Болгарии. Там отмечается столетие со дня рождения писателя-патриота Пенчо Славейкова. Сердечно встречают болгары сына Дагестана.

Из Софии Расул Гамзатов едет в Родопы. Там, в зеленых горах, напоминающих горы Дагестана, раскинулись живописные города и села Смолянского округа. Вот уже несколько лет дагестанцы и родопчане искренне дружат друг с другом. Дагестанцы ездят в Родопы, родопчане – в Дагестан. Они делятся опытом, обмениваются культурными ценностями.

Как родного сына встретили жители Родоп дагестанского горца. Его осыпали лепестками цветов, ему слали самые сердечные приветы. На встречах в Смоляне студенты читали его стихи из «Болгарской тетради»:

Кипенье рек, обрывистые тропы,
Клубящееся марево тумана,
Крутые возвышаются Родопы,
Как будто бы нагорья Дагестана.

До неба достаю рукой земною
И вдаль смотрю с высокого привала,
Где башлыком кавказским предо мною
К плечу вершины облако припало

Я вижу, как стремительней косули,
Марица мчится весело и гордо.
Несется с гор вот так же не Койсу ли,
Ущельям прополаскивая горло?

(Р. Гамзатов. До неба достаю рукой земною… Фрагмент. Перевод Я. Козловского)

Поездка Расула Гамзатова по Родопам – это рукопожатие Болгарии и Дагестана. Но Расул ездит по дальним странам не только как полпред Дагестана, а как полномочный представитель всей великой Родины. Во многих странах побывал он. Ездил он в далекую африканскую страну Мали и встречался с руководителем молодой республики Модибо Кейта. Был он в Непале, у подножья Гималаев, и видел, как врезается в небо «царь гор» Джомолунгма. Его принимал король Непала Махендра.

Дважды Расул Гамзатов ездил в Японию, присутствовал на заседании парламента, ходил по опаленной земле Хиросимы и был у грустного памятника жертвам атомного варварства, беседовал с людьми, знавшими Рихарда Зорге.

Был он в Индонезии – стране трех тысяч островов, объездил Индию – страну чудесной древней культуры и горькой нищеты, гостил у знаменитого поэта Пакистана Фаиза Ахмед Фаиза.

На земле тридцати стран оставил следы Расул Гамзатов. Это и царство «желтого дьявола» - США, это и милая, добрая Чехословакия, это и туманный Лондон, и лазурные берега далматской Адриатики. И всюду, где бы он ни был, он слышал зов Родины:

Смотрел с вершины Фудзиямы
На журавлей летящих я,
Входил над Гангом в двери храма,
Который стерегла змея.

Кормил я чаек в море Красном,
По римским улицам ходил.
И в Лувре я перед прекрасным
Вздыхал и слов не находил.

Но весь я был во власти зова
Родной отеческой земли.

(Р. Гамзатов. Весточка из аула. Фрагмент. Перевод Я. Козловского)

Родина! Ей посвятил он свой большой талант и жар сердца.

Родина – о ней все помыслы.

Потому он и сказал:

– Я в ответе за всю державу.

Большой аул – Хунзах.

В Хунзахе много памятных мест. Но каждый путешественник, посетив его, сочтет непременным свернуть с магистрали и по пыльному проселку пройти в соседний аул Цада. Здесь нет памятников старины. Не происходило тут знаменательных событий. А все же люди идут и идут сюда.

Невелик этот аул, приютившийся под нагим каменистым обрывом. Но слава велика. О нем знают в Ашхабаде и Душанбе, в Баку и Тбилиси, в Москве и Минске. Знают за рубежом. Почему это? И кто написал такое взволнованное завещание?

Сердце мое, земляки-аульчане,
Заройте, не пожалейте труда,
На Верхней поляне или на Нижней поляне,
В нашем ауле Цада.

Тело к чужим городам и скитаньям
Привыкло, но сердце жило всегда
На Верхней поляне и на Нижней поляне,
В нашем ауле Цада.

(Р. Гамзатов. Из цикла «Восьмистишия». Перевод Н. Гребнева)

Эти слова написаны Расулом Гамзатовым, по-сыновнему любящим свой родной край и этот маленький каменный аул. Здесь, посреди беспорядочно разбросанных строений, стоит сакля, в которой родились два больших советских поэта – Гамзат Цадаса и его сын Расул Гамзатов.

Сакля построена по старинному образцу: веранда, тесные комнатки, редкие крохотные окна. Но какой широкий мир открылся отцу и сыну из этих маленьких окошек!

Мне не раз приходилось бывать в Цаде, наблюдать тихий покой аула, видеть красоту зеленого Хунзахского плато, обнесенного густым частоколом скал. Громады гор кажутся неодолимой преградой в большой мир, и, глядя на них, невольно задумываешься: а ведь Расул ходил по улицам Вашингтона и Карачи, Парижа и Бамако…

Бамако… Это за раскаленными песками Сахары, за пунктиром северного тропика, там, где великая африканская река Нигер лишь только начинает набирать силы.

Бамако и Цада. Джакарта и Цада. Лондон и Цада.

Как случилось, что пролегли такие гигантские маршруты?

Были в старой Аварии знаменитые поэты Чанка, Эльдарилав, Анхиль Марин. Родились, жили, умерли в своих аулах. Не то было время, чтобы выбраться на простор.

Советское время прочертило гигантские маршруты. Таланту, служащему народу, ныне дороги – без конца и края.

Гамзат Цадаса умер в преклонных годах и похоронен в Махачкале. Поэтическое знамя патриарха дагестанской литературы понес его сын – даровитый наследник. Это знамя он поднял так высоко, что его увидел весь мир.

Расул родился в 1923 году. Детство провел в Цаде, юность в Буйнакске, где учился на педагога, и в Москве, где закончил Литературный институт имени Горького. Первые стихи написал, когда мир потрясло вторжение гитлеровцев в нашу страну. Но как поэт он родился раньше. Еще в отрочестве, читая стихи отца, он чувствовал тревожащий зов: слагай, твори. И вот:

В тот год, когда,
Мечтая стать джигитом,
Еще не мог я оседлать коня
И на черкеске, мамою пошитой,
Еще ни разу не носил ремня,
Однажды ночью, с чувством незнакомым
Проснувшись над грядою облаков,
Я написал в тиши родного дома
Две строчки по двенадцати слогов…

(Р. Гамзатов. Первое стихотворение. Фрагмент. Перевод Я. Козловского)

Вот тогда-то, в то облачное утро, никому неведомо, незримо родился творец. Прорвались, легли на бумагу сладко тревожившие, волновавшие сердце чувства.

Мне хорошо запомнилась одна из первых наших встреч.

Дето 1942 года. Дагестан жил тревогами: немцы подходили к Тереку.

В конце августа в Грозном состоялся митинг молодежи Северного Кавказа. Приехали туда и мы – делегаты Дагестана. Среди нас находился и Расул Гамзатов, молодой, начинающий поэт. Дороге он шутил, острил, а как приехали в прифронтовой Грозный, в город, ощетинившийся противотанковыми ежами и стволами зениток, лязгающий танками и самоходками, Расул вдруг стал хмурым и задумчивым. Тут как-то по-особенному остро чувствовалась и воспринималась опасность вражеского нашествия. Расул задумчиво ерошил волосы, кусал карандаш, что-то записывал в блокнот. Веселый и компанейский, он на этот раз сторонился людей, уходил в свои сокровенные размышления. Он еще в Махачкале подготовил стихотворную речь и передал мне подстрочник. Но здесь, в Грозном, где пахло дымом горящих нефтепромыслов Малгобека, Расул почувствовал: речь слаба. Не звенеть колокольчиком, а бить набатным колоколом – вот чего он хотел.

Молодые казаки Сунжи и Терека, горцы Кабарды и Осетии, чеченцы и дагестанцы говорили очень страстно.

Сын ахтынского лезгина, командир авиаистребительного полка, кавалер двух орденов Красного Знамени Валентин Эмиров предоставил слово Расулу Гамзатову. Тогда еще безвестный, застенчивый молодой человек с робостью взошел на трибуну. Он говорил на родном аварском языке. Язык этот никто из присутствовавших не знал, но случилось так, что речь захватила всех.

Волнение оратора, его боль за тяжкие потери в войне, его тревога за будущее Родины, его ненависть к врагу и страстная любовь к Отечеству передались каждому участнику митинга. Я видел, как дрожали руки Расула, как горели его щеки. И сердце горело!

Долго в затемненном помещении театра имени Лермонтова гремели аплодисменты. А когда я прочитал перевод речи – стихи Расула – снова страстное расуловское слово воспламенило сердца сунженцев, терцев, осетин, кабардинцев, дагестанцев. И снова долгие бурные аплодисменты. Расул нервно ерошил волосы, вытирал большим платком мокрую шею и смущенно глядел в зал. Первый раз он выступал перед такой многолюдной аудиторией и, наверное, первый раз почувствовал силу своего слова.

Расулу тогда было только девятнадцать лет. Но шла суровая война; она делала людей взрослее и мужественней. Годы войны – годы мужания таланта Расула.

Поэтическая жизнь Расула Гамзатова – жизнь народа, страны. Шла страна от высоты к высоте, и талант аварца из Цады устремлялся от взлета к новому взлету. Первые сильные строки – когда совершали свои подвиги капитан Гастелло и Зоя Космодемьянская, подпольщики Краснодона и защитники Ленинграда. Мужают строки, когда страна залечивала раны войны, когда страна строила новые города, покоряла космос.

Сперва маленькая, с робким голосом книжечка «Земля родная», потом громкий голос, на всю страну – «Год моего рождения» и Государственная премия. А потом голос на весь мир – «Высокие звезды» и Ленинская премия. Но это этапные книги, а между ними десятки других книг: «Песни гор», «Лирика», «Солдаты России», объемистый том «В горах мое сердце», поэма и драма «Горянка», «Письмена». А вот теперь – двухтомник, изданный «Художественной литературой». Более тридцати книг! Это – богатое наследство, большой капитал советской литературы.

Это было высказано, как сокровенная мечта:

К дальним звездам в небесную роздымь
Улетали ракеты не раз.
Люди, люди – высокие звезды,
Долететь бы мне только до вас.

(Р. Гамзатов. Перевод Я. Козловского)

Долетел Расул до высоких звезд. Мудро, сердечно воспел он радости и печали, любовь и труд Людей. И его горячо любят как человека и поэта, как советчика и наставника, обучающего мудростям жизни.

Мудрости жизни – они самоцветами рассыпаны по страницам книг Расула Гамзатова. Почитаем его «Письмена». Что ни строчка – мудрость, тепло сердца.

Надпись на воротах:

Ни в ранний час, ни в поздний час
В дверь не стучать, друзья:
И сердце отперто для вас
И дверь моя.

(Р. Гамзатов. Из цикла «Надписи». Перевод Н. Гребнева)

Надпись на могильном камне:

Он мудрецом не слыл
И храбрецом не слыл,
Но поклонись ему:
Он человеком был.

(Р. Гамзатов. Из цикла «Надписи». Перевод Н. Гребнева)

Надпись на кинжале:

Чтоб владеть кинжалом, помни, друг,
Голова куда нужнее рук.

(Р. Гамзатов. Из цикла «Надписи». Перевод Н. Гребнева)

Надпись на камине:

И если мой огонь погас,
Жалейте не меня,
А тех, сидевших столько раз
У моего огня.

(Р. Гамзатов. Из цикла «Надписи». Перевод Н. Гребнева)

Известный советский поэт Сергей Наровчатов, плененный мудрой поэзией Расула Гамзатова, писал: «Если бы мне предложили назвать десять лучших, на мой взгляд, поэтов-современников, я бы перечислил заветные имена, а в конце добавил: «и Гамзатов». Когда бы список сократили до пяти, я тоже в конце сказал бы: «и Гамзатов». Наконец, если бы пришлось выбрать одного любимого поэта, я и тут бы прибавил: «и Гамзатов». В любых сочетаниях, при любой избранности имя Расула Гамзатова всегда будет стоять в ряду лучших. Советская поэзия сейчас не мыслится без его стихов, как недавно лишь дагестанская, а в будущем – твердо в это верю – мировая литература».

В конце июня 1963 года в Махачкале состоялось торжество: вручение Расулу Гамзатову Ленинской премии. Выступали разные люди – разные по возрасту, по национальности, по общественному положению. А говорили об одном: о сердце и даровитости Расула. Не парадные, ради торжества, были эти речи. Люди высказывали свое искреннее отношение к поэту, воздавали должное должному.

Мудр, скромен, верен благородным традициям своего народа был Гамзат Цадаса. Вспомним его слова: «За какие же такие заслуги партия и правительство так высоко ценили труд старого горца, не владеющего русским языком, плохо умеющего читать и писать, беспартийного гражданина Гамзата Цадасу! Начало этой оценки надо искать прежде всего в народе. Народ гор одобрил мои труды, а я всегда был предан народу, и вот партия и правительство меня заметили, обратили на меня внимание. Вы можете спросить: «А что, мол, народ тебе дал? Ведь выдвинули тебе твое перо, твоя поэзия». Тогда я спрошу у вас: «А кто же из меня поэта сделал? Я брал у народа и возвращал народу же».

Преданность народу, призвание народа, служение людям – не это ли возвысило и Расула Гамзатова?

Получая награду, поэт взволнованно сказал:

– Я бы прикрепил эту медаль на грудь родных дагестанских гор, на платье волнистого Каспия. Я бы прикрепил медаль на грудь родного народа, на грудь каждого из вас. Это вы дали мне язык, мысли, чувства. Моя заслуга лишь в том, что я верен прекрасной традиции дагестанских народов… Силу мне дала наша идея, идея революции, идея коммунизма, ленинская идея, и в присуждении мне Ленинской премии я вижу торжество ленинской национальной политики, вижу не собственную славу, а славу родного Дагестана.

1968 год

Трунов, Д. Расул из Цады [Текст]// Дагестанские встречи.- М.: Советская Россия, 1968.- С. 93-103.

Дмитрий Иванович Трунов (1913-1973) – писатель