«В МОЕЙ ДУШЕ ЕЩЕ НЕМАЛО СВЕТА...»

Шапи Казиев

С Расулом Гамзатовым ушла великолепная культурная эпоха, когда Кавказ открылся миру великой плеядой творцов, ставших голосом и сердцем своих народов.

Горцев считают людьми суровыми и сдержанными в чувствах. Но их песни полны страстной любви и трепетных откровений, потому что любовь для горца – это вся его жизнь.

За хорошую песню поэтам дарили коней, за плохую – могли с позором изгнать из аула, а когда поэт отваживался петь то, что было неугодно правителям, горцы в складчину покупали быка, чтобы заплатить штраф.

Малым народам нужны большие поэты. Они, как степень в математике, возводят национальные культуры до планетарного уровня. Не о том ли у Коста Хетагурова: «Весь мир – мой храм, любовь – моя святыня, Вселенная – отечество мое».

Мне довелось много и близко общаться с Расулом Гамзатовым, и меня не покидало ощущение, что Расул Гамзатов – нечто большее, чем наше представление о нем.

Суровые ветры времени не обходили Гамзатова стороной, но он всегда предпочитал политической карьере поэтическую судьбу. Гамзатов глубоко переживал за судьбу страны и ее многонациональной культуры. Сетовал, что гибнет замечательная школа перевода, что он уже не знает, что пишут его друзья из национальных республик, а оттеснение культуры на окраины общественных процессов считал непоправимой ошибкой.

Но всегда, дома или в больнице, он не переставал творить, потому что поэзия была его жизнью. И сила духа превозмогала немощь тела, новые строки ложились на листы тетрадей, и глаза поэта светились чудесным огнем, когда он читал написанное.

Невероятная популярность Гамзатова отнюдь не мешала его неустанным поискам первозданной чистоты слова и исповедальной предельности чувств.

Однажды, прочитав мою книгу «Имам Шамиль», вышедшую в серии «Жизнь замечательных людей» и книгу стихов для детей «Горская азбука», Расул Гамзатович предложил попробовать перевести поэму, которую он мне же и посвятил.

Он читал мне отрывки в Дагестане, в Москве, в больничной палате... Поэма росла, обретала новые измерения и краски. Он часто переделывал написанное, что-то добавлял, от чего-то отказывался... Порой мне казалось, что Расул Гамзатович, который давно уже считался классиком, слишком требователен к своему творчеству. Но это были творческие сомнения, муки иного порядка, о которых он однажды написал:

Другой хочу я музыки и слова,
Что не было досель изречено.

(Р. Гамзатов. «Мне все чего-то хочется давно…» Фрагмент. Перевод Н. Гребнева)

Переводить Гамзатова после таких мэтров, как И. Сельвинский, Н. Гребнев, Я. Козловский – это было испытание. Но вдохновляло то, что, может быть, впервые это будет прямой перевод с аварского на русский, без подстрочника. Как и надежда постичь то особенное, что роднит поэзию Гамзатова с вечностью.

Очень непросто передать национальную красоту поэзии Расула средствами другого языка, имеющего другую образную традицию. К тому же в аварском языке нет рифм. Как говорил сам Гамзатов, немало переводивший на аварский поэзию других народов, рифма аварскому языку не нужна, как пуговица – бурке. Но и переводить без рифмы на русский – все равно, что шить шинель без пуговиц.

Последние годы были для творца непростыми. Он много работал, но мало печатался. Хотя последние произведения мастера свидетельствовали, что поэзия Гамзатова переживала новый расцвет.

Я, как мог, старался преодолеть этот вакуум, издавал его книги и альбомы, убеждал провести в Москве творческие вечера. Он сомневался, говорил, что его, наверное, уже забыли, что поэзия теперь никому не нужна. Но размах торжеств в честь 80-летнего юбилея поэта и неподдельная любовь подданных его поэтической державы убедили Гамзатова в обратном.

Особым этапом стали съемки фильма о Р. Гамзатове «Мой путь», над которым мы работали с режиссером Р. Гаспарянцем, оператором М. Немысским и продюсером И. Притулой. Скорбная весть застала нас в самом конце работы, когда фильм уже монтировался. Вся жизнь поэта и его последние съемки... Я слышал, что фильм показывали во Владикавказе и люди его хорошо приняли.

Перевод поэмы я прочитал Гамзатову в Барвихе, где он отдыхал после больницы. Расул Гамзатович сделал несколько полезных замечаний, которые помогли мне завершить работу. Но прочитать ему окончательный вариант я так и не успел.

Шапи Магомедович Казиев (род. 1956) – писатель, драматург